Дело шло к вечеру, но никто почему-то и не думал отдавать, приказ сделать привал. Солдаты угрюмо ковыляли по разбитой дороге, кляня пронизывающий ветер и обмениваясь мнениями насчет генералов, которые все как один чокнутые и сукины дети.

Я пошел искать капитана. И нашел. На плечах у него сидели вороны, целая стая вилась над головой. Он улыбался: единственный счастливый дурак во всей армии. Вот уж воистину всем генералам генерал.

– Привет, командир. Мы что, собираемся тащиться без передыху всю ночь?

– Так ведь до Чаранки осталось всего-то с десяток миль. Будет совсем не худо, если мы остановимся там. Поутру Могаба протрет глаза и увидит наш лагерь у себя под носом.

Что ни говори, а Старик жил в своем, вымышленном мире. Ему просто на роду было написано стать генералом. Он для этого созрел – коли и вправду считал себя способным перемудрить Могабу. Он не видел Могабы в Деджагоре. И вообще не присмотрелся к нему как следует.

– Мы притащимся туда в таком состоянии, – заметил я, – что он запросто сможет сплясать на наших костях.

– Сможет, да не станет. Длиннотень связал его по рукам и ногам.

– Он надерет нам задницу, а хозяину своему наврет с три короба.

– Ты-то наверняка так бы и сделал.

– Хм… очень может быть.

– Так вот, Длиннотень сам будет здесь, и воли Могабе не даст. Ступай малость сосни. Я хочу, чтобы с восходом солнца ты уже сидел у Могабы на плече.

Дядюшка Дой находился всего в нескольких шагах от нас. Вид у него был такой, словно он все слышит и мотает на ус. Говорили мы на форсбергском, но я не был уверен в достаточности этой меры предосторожности.

Вороны никогда не отлетали далеко.

Из этого разговора я уразумел одно – у Костоправа все-таки имелся план. Хотя поверить в это было нелегко.

– Я не устал и спать не хочу.

Это было правдой. Вот есть и пить, как всегда после прогулок с Копченым, мне хотелось отчаянно. Но я имел возможность воспользоваться штабной кухней.

Прибывали все новые и новые посланцы.

– Думаю, – проворчал Костоправ, – подошло время объяснить людям, что они должны делать.

– С ума сойти, до чего оригинальная мысль. После стольких лет…

– Мурген, тебе не кажется, что Отряд может найти и другого пройдоху летописца. Сказано тебе отдыхать – вот и иди.

Старшие офицеры начинали собираться к нему на совет. Меня не пригласили, так что волей-неволей пришлось тащиться обратно в фургон. Там я набил пузо, вдоволь налакался воды и вновь отправился гулять с духом. Первым делом мы с ним поинтересовались, о чем толкует Костоправ со своими командирами, но это оказалось пустой тратой времени. Узнал я очень мало. Говорил в основном сам Костоправ: развернув весьма подробную карту, он указывал каждому офицеру место, которое его подразделению предстояло занять перед встречей с Могабой. Удивило меня одно – Старик настаивал на том, чтобы Прабриндрах Драх занял позицию в центре, тогда как свои войска он намеревался поместить на правом фланге – все, кроме особо обученной боевой группы, которую он решил расположить за левым крылом Госпожи.

Любопытно. При такой диспозиции выходило, что наше правое крыло оказывалось лицом к лицу с той группировкой сил Хозяина Теней, которую возглавлял Нож.

Костоправ был полон решимости во что бы то ни стало заполучить Ножа со всеми потрохами.

– Почему это ты вдруг вздумал расположить войска таким образом? – сузив глаза, спросила Госпожа. – Мы обсуждали это три года, и…

– Потому, что ты нужна мне вся, – прервал ее Костоправ. За всю ее долгую жизнь Госпоже не часто приходилось сдерживаться. Вот и сейчас Костоправ почуял, что запахло жареным. – Если уж я не объясняю тебе, то и никто другой не узнает, в чем секрет моего плана.

Он предложил лакомый кусочек одной из своих ворон. Это помогло. Немного. Но Прабриндрах Драх и прочие командиры не догадывались о значении ворон для Костоправа.

Я покинул Копченого, подкрепился, да и ему дал немного супу. Для поддержания жизни Копченому требовалось совсем мало пищи. Возможно, он просто высасывает энергию из меня, как вампир. Затем я заснул и, как это бывало и раньше, видел сны, от которых по пробуждении в памяти оставались одни лишь обрывки. Кажется, там была Радиша. И Душелов. И замороженные старики вроде бы тоже были, но помнилось все смутно. Где-то вдалеке, кажется, маячила туманная крепость.

Бросив попытки собрать воедино обрывки снов, я вновь соединился с Копченым, решив проследить за реакцией неприятеля на наше продвижение.

В ночи вспыхивала жемчужная россыпь светящихся шаров. По склонам змеились огненные линии: множество факелов освещало путь наших маршевых колонн. Тенеземские полководцы созерцали все это молча. Один лишь Нож высказал предположение, что Костоправ жжет такую уйму факелов для того, чтобы его войско казалось внушительнее, чем оно есть на самом деле.

Они не выглядели встревоженными. Многие молодые офицеры уже предвкушали победу. Они надеялись, что после того, как мы будем разгромлены, Длиннотень даст им волю и по весне они выступят на север, дабы провести лето, разоряя вражеские земли.

Правда, командиры постарше – те, кому уже приходилось иметь с нами дело, – были настроены иначе. Они тоже верили в победу, но не рассчитывали, что одержать ее будет легко. И тем сильнее хотели нанести нам как можно больший урон.

И все же это море огней производило впечатление. Сам Могаба, похоже, больше думал о собственном наступлении, чем о том, как остановить нас здесь.

Так или иначе, все эти огромные армии были приведены в движение Черным Отрядом. А ведь всего пять лет назад весь он состоял из семерых оборванцев. Я хорошо помнил это время. Что бы ни случалось, триумф или катастрофа, Отряд продолжал существовать. Как продолжали вестись Анналы.

Вернувшись в свое тело, я заснул. А когда проснулся, наши передовые части уже подходили к равнине Чарандапраш. Во всех низинах, лощинах и оврагах клубился туман.

20

Фургон остановился. Вокруг царила суматоха. Я высунулся наружу. Туман. Все было затянуто густым, плотным туманом. Люди сновали туда-сюда с факелами в руках, но светлее от этого не становилось. За стеной тумана факелы казались тусклыми, как обманные болотные огни. В этом столпотворении никто не обращал на меня внимания.

Неожиданно появился Костоправ.

– Привет, командир. Ты выглядишь не лучшим образом.

– И то сказать. Так замотался, того и гляди задница отвалится.

Он забрался в фургон, бегло осмотрел Копченого и закрыл глаза.

– Ну и…

– Что еще за «ну и»?

– Ты здесь. С чего бы это? И где твои пташки? Все высматривают?

На миг мне показалось, что Старик уснул. Он ответил не сразу. Но уж ответил так ответил:

– Я прячусь. И от птиц тоже. Одноглазый их распугал. – Помолчав еще пару минут, он добавил: – Не нравится мне это, Мурген.

– Что не нравится?

– Быть капитаном, вот что. Я предпочел бы остаться лекарем и летописцем. Оно как-то спокойнее.

– Ты неплохо справляешься.

– Не так, как бы мне хотелось. К тому же, не будь я капитаном, у меня не было бы никаких дорогостоящих обязательств.

– О черт! А я-то думал, будто ты нашел себя в этом деле – выковыривать из дерьма всех и каждого.

– Единственное, чего мне когда-либо по-настоящему хотелось, – это отвести Отряд домой. Но они ни в какую не настроены помогать мне в этом.

– Наверняка никто не собирается открывать для нас какие бы то ни было двери. И уж Радиша меньше всех. В последнее время она частенько размышляет о том, что делать с нами.

– Так и должно быть, – улыбнулся Костоправ. – Я о ней тоже не забываю.

Помолчав миг, он продолжил:

– Ты ведь знаешь Анналы, Мурген. Ну-ка скажи, где у нас была самая кровавая битва?

– Догадываюсь, что именно здесь. Лет четыреста назад, в самом начале нашей истории. Но в сохранившихся Анналах об этом нет ничего, кроме туманных намеков.

– История может повторяться.